Литературное объединение «Петрович» г. Азова Ростовской области создано в сентябре 2002 года и названо в честь известного российского поэта-песенника Юрия Петровича Ремесника.
Руководитель – Щербина Н.М., заместители –
Дик Н.Ф. и Новик А.Г.
Литературное объединение «Петрович» представляет:
КИСЛОВ Юрий Александрович
ОСЕННИЕ МЫСЛИ
Вот осень. Приближение полей,
деревья раздевают молча боги.
Поля глядят в пространство площадей,
что с точки зрения полей – убоги.
Природа смотрит город и молчит.
– Ну, как вам, бледнолицым, здесь живется?
Мы – под единым обитаем солнцем.
Все вместе превращаемся в гранит.
В твердь, что размочит только океан,
швырнув моллюсков вам на подаяние,
раскаянье – ответ на понимание.
Боюсь, останутся боец и графоман.
Так граффити, измотанный дождем
сползает вниз на гордые асфальты,
где желтый, перемешанный с базальтом,
смывает нас с накопленным шмотьем.
А далее – зима, зима, зима,
и голубеет газ в людских конфорках.
Пусть снятся мужикам иные горки,
да осенью дышащей закрома.
ДЕТСТВО
Мальчик коньками порежет окраину
льда, ожидания, жажды друзей.
Воздух зимы в мягких паузах таянья,
скрежет полозьев в прозе полей.
Это же я со снегурками, к валенкам
напрочь привязанными отцом,
мчусь по пруду от причала до баньки.
Падаю. Чувствую кровь и лицо.
Шапка-ушанка давит на уши,
но я верчу головою, сучок.
Звуки грядущей судьбы, видно, слушая,
не понимая ещё ничего.
ПОСЛЕСЛОВИЕ К ЛЫЖНОМУ ПРОБЕГУ
Шуршат снега под медленным морозом,
без нашего участья и волшбы,
на лыжах у людей иные позы:
кусочки секса, остеохондроза,
и некой непонятной правоты.
Отталкиваясь палками от снега
мы проникаемся величьем бега.
Беря под мышки палки на трамплине,
мы, вдруг ломая параллельность линий,
условности закона тяготенья,
на всякий случай отключаем зрение.
История – изрезанная плоскость.
Какой там снег? Летаем вверх и вниз.
История торчит от криков «бис»,
в струе лыжни, чье имя кривобокость.
Ты даже не успел сказать «агу»,
и вот уже настиг синдром похмелья,
лежишь, раскинув руки на снегу,
в лицо тебя разглядывают ели.
И перпендикулярно параллелям
белеют лыжи, что ребро в боку.
Сто тысяч раз держал нас этот наст,
и мы не ведали при том тревоги.
Я думаю, что люди – вроде боги,
где в божьем не хватает только нас.
Вы раздавите звонкую калину, –
там красное с зимой наполовину.
Исписан и разорван зимний пласт.
ИЗ СТАРЫХ ТЕТРАДЕЙ (1998 год)
Я продвигался медленно во тьму,
Как все мы – тихо.
В общем – понемножку.
Тьма – будто треп, где ничего не свято,
здесь, на земле, мерцают лишь лопаты
в похоронах, в копании картошки...
А впрочем, я и это не приму.
Так тело отторгает ночью тело
и врет, что имя этому «Душа».
Во тьме – все кошки черные и в саже
все лики. Я – участник распродажи,
следящий – не порушена ль межа?
А впрочем, все во мне окаменело.
Год – одна тыща или две какой-то:
варяги, нищие, мессии и шуты.
Кордон открыт. Я водку пью с друзьями
в провинции событий. Между нами
сказать, глядя в экран TV – «кранты!»
что пальца три...
Вещаем звоном Ллойда.
А в принципе – все это не к добру.
Тьма, огоньки Кремля, пучина гнева.
Я выхожу на улицу. Старушка
несет, как крест, с утра, пучок петрушки
с базара. Нынче, братцы, время сева.
И вот за это завтра я умру.
* * *
Этих ласточек горстка над озером. Тени,
что кромсают холмы. Влажный берег. Стволы
мокрых в доску деревьев. Желание лени,
чтобы съела, собака, добралась до иглы
позвоночника, сути, чего там имею.
Вот – немею...
Я – трущобы, охвостье, провинция лета,
не умеющий даже играть в домино,
ел осетров, но слаще хрустящей галеты
школьных лет, из буфета, не помню давно.
Будто прапор дырявый над озером рею,
и – немею...
Этих ласточек горстка уже знаменита
тем, что жизнь, как прозектор, вскрывает, запив
водкой, вечером, книгою, что не открыта.
Подари мне свой час, окаянный калиф!
Распоряжусь им по каплям, как только умею –
онемею...
* * *
Из разных сфер, звучащих как железо,
что друг об друга. Из кусков стекла,
из нарезных стволов и стеклореза,
из слов. Из бесконечных слов и зла
рождаются любовь, сума и счастье.
Бог медленно следит из высоты:
вот бродят ветры, мусор и ненастье,
а следом, по ногам дерев – коты.
Они царапают их сами по себе –
так Киплинг повелел. И так случилось:
ты утром в дождь мне
трезвому приснилась
в ночнушке летней при своей Луне.
* * *
Две седые сестры все прощались, прощались. Перрон.
Тусклый след от звезды, растворившийся в ярком вокзальном.
В этом чудилось нечто, похожее на поминальный
и старинный обряд молчаливых, сплошных похорон.
Словно знали – они не увидятся вновь. Век велик,
но еще безразмерней российские наши пространства,
где запил станционный смотритель. От ханства до ханства
не услышится плач, – но прицела дотянется блик.
Две седые сестры, что похожие чем-то на маму,
ветераны великой войны, где горело, цвело,
где замешаны круто мгновения счастья и зло.
В серебре две сестры, две судьбы, будто луковки храма.
Поезд тронулся. Что там мольба, плач неслышный, желания?
Поезд тронулся. Рухнуло время в развале дорог.
Мне дрожанье огня вдруг напомнило рукоплесканье,
в отражении белой бумаги, не видящей строк.
* * *
Клинок заката – будто кто порезался.
Раскаты арты, что весенний гром.
Открыты в небо маршевые лестницы
Но через Лету тормозит паром.
Я в русском вечном языке тону
В бедовом, метком, где я сам – лихой.
На запад понемножечку пройду,
чтоб окунуть их в русский с головой.
© Юрий Кислов, г. Азов
САННИКОВА (Джилл) Екатерина Юрьевна
* * *
Мне снилась Осень в ярком платье,
Она ступала робко по листве.
И утопала в ласковых объятиях
Дождя влекущего с теплом к себе.
Любовь давно возникла между ними.
Ветру сломить её не удалось.
Бывало, с ураганной силой
Хотел он показать всю свою злость.
Хотел сказать, что тоже Осень любит,
Готов с Дождём сразиться за неё.
Что рано, поздно ли врага погубит,
Добьётся сердца милой всё равно.
Но Дождь и Осень вместе неразлучны.
Коварным планам Ветра не бывать!
Влюблённых чувства трепетны, созвучны.
Сердца их будут в унисон стучать.
* * *
Бежать пора в забытый лес,
Где на рассвете греет солнце,
Повсюду множество чудес,
Трель птицы звонко раздаётся.
Там, где свободой дышит грудь,
Бежать туда, где страх неведом.
Ступить на новый жизни путь,
Шагать за счастьем своим следом.
Жить в домике, к реке поближе,
Пить вкусный чай из ягод, трав.
А вечерком лежать на крыше,
Любовь свою к себе прижав.
Глядеть, как звёзды оживают,
Искать созвездия, планеты.
Они нам с высоты мерцают
И шлют послания, приветы.
...Скучают гаджеты на полке,
В пыли, в квартире городской.
Все звуки техники умолкли.
А у меня в лесу покой...
* * *
Мы ходим друг к другу в гости во сне,
Встречаемся в парке при яркой луне.
Смеёмся, гуляем, беседы ведём
И счастья дорогой тихонько идём.
Вокруг никого, с тобой мы одни.
Для нас этот мир волшебства и любви.
Мы можем, как в сказке, парить над землёй.
Лететь на край света готова с тобой!
Свои все секреты легко расскажу.
Тобой очень сильно я дорожу.
Дверь в сердце моё открыта давно.
Забрезжил рассвет...Вот такое кино...
* * *
Случайное касание руки
И сердце замирает на мгновение…
Так чувства невесомы и легки
Внезапно нам меняют настроение.
Секунда ощущения теплоты
Останется на коже очень долго.
Распустятся в душе любви цветы
И песни защебечут птицы звонко.
При мимолётной встрече наших глаз
Румянцем ярко щёки запылают.
И обменявшись парой добрых фраз,
Сомнения и страхи вмиг растают.
* * *
Шла Осень – красотка в бархатном платье
По городу смело и непринуждённо.
К себе привлекала прохожих вниманье,
Смотрели ей вслед весьма увлечённо.
Тянулся за ней шлейф из листьев и ветра,
Блестели в локонах рыжих дождинки.
В руках ярко-красная сумка из фетра,
А в ней фотографии, песни, слезинки...
Духов аромат кругом ощущался,
С нотками цедры, любви и корицы.
Будто портал в новый мир открывался,
Там люди свободно летают, как птицы...
* * *
Пирог с корицей в духовке томится.
В окно закрытое просится холод.
Присяду в кресло, возьму в руки спицы,
Начну вязать, усмирив трудом голод.
Гуляет ветер по крышам, резвится.
Дождик капает звонко по стёклам.
Осень сыплет листвой – озорница.
Птицы в сквере продрогли, умолкли.
Аромат пирога разлетелся повсюду –
Это значит пора заварить вкусный чай.
Вдруг звонок раздаётся, подобно чуду.
Кто за дверью с улыбкой стоит, угадай!?
* * *
Я, кажется, попалась в твои сети...
И, знаешь, сдаться в плен совсем не страшно.
Ты тот, кто поцелует на рассвете,
Заботливый, внимательный, отважный!
Откроешь тайны все, глубины мира.
И космос покоришь, если захочешь...
Желаешь чай? Я угощу тебя зефиром.
Быть может, будешь пирога кусочек?
Я, кажется, попалась в твои сети...
И для тебя создать готова сказку.
Ты самый замечательный на свете!
Дарю тебе свою любовь и ласку.
* * *
Капля пота скользит по спине,
Оголённой покроем платья.
Кожа будто пылает на мне,
Отдаваясь зною в объятия.
Дышит жаром в глаза ветерок,
Под ногами асфальт обжигает.
Как в пустыне кружится песок.
И без влаги наш край увядает.
Всё вокруг жаждет капли дождя.
Да, бутылка воды – спасение!
Я на улице вновь вне себя,
Пекло плавит с утра терпение.
* * *
Я люблю тебя, Русь моя светлая,
Наша Родина милая, щедрая.
Я тобой горжусь, земля славная.
Красота твоя невероятная!
Отчизна всегда справедливая,
Моя добрая, Богом хранимая.
Я люблю тебя, Русь моя светлая.
Наша ласковая, приветливая.
Не стыжусь я того, что русская.
Я люблю тебя Родина, мудрая!
И всем сердцем, душой я с тобой.
Будет мир пусть у нас и покой.
© Екатерина Санникова (Джилл), г. Азов
ДИК Николай Францевич
СТО ОТТЕНКОВ ТИШИНЫ
Сто оттенков тишины…
Но не всем дано услышать,
как спускаются по крышам
в полночь сказочные сны.
Что задумали ветра
на рассвете перед бурей,
что таится в чаще хмурой
с тёмной ночи до утра?
А кто слушал тишину
в час затишья в поле боя,
у того цена покоя
вместе с жизнью на кону.
Не услышав, не поймёшь
крика вдовьего молчанья,
вздохов юных ожиданий
и о чём тоскует дождь.
Сто оттенков тишины…
Но не всем даётся свыше
боль безмолвия услышать
от натянутой струны.
ПЕРЕД ДОРОГОЙ
Страшнее душу потерять,
чем жизнь свою на поле боя.
Не верить в то, что благодать
на сей земле чего-то стоит.
И обещания Иуд
опасней серости острога,
они в дороге подведут,
исподтишка подставив ногу.
Непросто выбраться из тьмы,
зато легко попасть в опалу.
Грешно зависеть от сумы,
желаньям вечно денег мало.
Страшней безумные слова,
чем беспричинная обида
и бестолковая молва
в сто раз опаснее аспида.
Как на подъёме не упасть,
не потеряться и не сгинуть?
Не угодить коварству в пасть,
согнув безропотную спину?
Вопросов много, но смелей
иди по жизненной дороге…
Помогут преданность друзей
и десять заповедей Бога.
ДА И НЕТ
Трудно отрезать безжалостным «Нет»…
Кто его знает, а если уколет?
Если занозой на несколько лет
влезет под кожу измученной доли?
Или потушит сияние дня,
сердце расколет, разрушив надежды
тех, кто мечтал о безоблачном «Да»,
не допуская отказа невежды.
Трудно решиться на резкий ответ.
Не угадаешь – появится недруг
или повысишь свой авторитет,
переборов нерешительный недуг.
Но и согласье не признак добра.
Глупо кивать, не обдумав итога.
Если с чужбины подуют ветра,
мало надеяться только на Бога.
Правду не грех отстоять и в бою,
зло с вероломством согласья не стоят…
Сто раз подумай за совесть свою,
чтобы всегда пребывала в покое.
ОТ ВЕСНЫ ЛО СНЕГОПАДА
Никуда от зим не деться,
не сбежать, не обойти.
Подведёт однажды сердце
и свернёт к теплу с пути.
У камина в кресло сядет,
примостится рядом кот,
но июль второй раз к ряду
мимо дома не пройдёт.
Что поделать, повзрослели
озорные пастушки.
Серебристые метели
скоро лягут на виски.
И придётся поневоле
поворачивать к теплу,
злые зимы не позволят
улетать в июнь крылу.
От весны до снегопада
пять минут длиною в жизнь…
Но и зимам сердце радо,
если душу тянет ввысь.
МОЙ ДИВНЫЙ САД
Мой дивный сад, в котором я живу,
не первый год цветёт не засыхая.
Десятки лет под солнцем наяву
дышу нектаром яблочного мая.
Не докучают грустные дожди
ни в августе, ни осенью глубокой.
А вместо них касаются груди
любимые ладошки синеокой.
И лето из божественных цветов
не хуже молодецкого апреля,
где летние признания без слов
дороже красноречья свиристеля.
Цветущий сад – подарок от небес.
Живу я в нём и летом, и зимою.
Встречая ночь, молюсь, чтоб не исчез
и оставался утром надо мною.
А без него загонят на кровать
несметные житейские болячки.
В бетонной клетке счастья не видать,
не прогуляться с августом в раскачку.
Открыв глаза, взываю к небесам
не отлучать от майского цветенья;
молю, чтоб дольше к высохшим губам
касалось бы небес благословенье.
А МОЖЕТ СЧАСТЬЕ РЯДОМ?
Кто видел, как в свирепые метели,
когда вокруг лютуют холода,
под звёздами идут степенно ели,
покинув лес, в седые города?
Безвыходность, а может быть иное?
Что тянет их под окна горожан?
Скорей всего, не хочется изгоем
остаться в новогодье россиян.
Не всем подарят яркие наряды,
не каждой ели в праздник повезёт.
Две дюжины безвинно-виноватых
оставят возле праздничных ворот.
Отвергнутым обидно оставаться,
не ведая, за что и почему.
Хотелось бы обыденного счастья,
а праздник полуночный ни к чему.
Не стоит уходить за неизвестным,
сжигая преждевременно мосты.
Быть может, где-то рядом в поднебесье
живут вполне реальные мечты.
НЕВОЗМОЖНО ПОНЯТЬ
Невозможно понять, чем же не угодил
кровожадным врагам Вологодский закат,
причитания вдов у подножья могил,
где рязанские парни под ивой лежат?
Почему в отраженье Карельских озёр
им не виден безоблачно-мирный покой,
но зато раздражает цветущий ковёр
и туман серебристый над спящей рекой?
Почему не желают войти в Божий храм
те, кто кичатся верой в бессмертных богов;
прикоснуться губами к святым образам,
чтоб очистить сердца от безумья грехов?
Не понять кровожадность безусых щенков…
Неужели для крови их мать родила?
Разве нет здравомыслящих в мире отцов,
кто бы их вразумил, придержав удила?
Кто мешает к соседям ходить на блины,
не сжигая мосты над певучей рекой;
жить в согласье, как жили сто лет без войны,
охраняя совместно семейный покой?
НОЧЬ ПОЭТА
Ночь – полжизни, день – мгновенье.
Не успеешь зацепиться
за строфу стихотворенья –
улетает вешней птицей.
Выбираешь, что ценнее –
ночь бессонная для песен
или день платком на шее,
что другим неинтересен.
Ночью думается лучше.
Муза чаще посещает.
Просит путницей заблудшей
угостить душистым чаем.
А заваришь – по бумаге,
как по мартовскому снегу,
побегут стихи и саги
под укрытие ковчега
и рядами, друг за другом,
строчки выльются в сюжеты…
Ночь – лекарство от недуга
от Всевышнего – поэту.
ОСТОРОЖНО – ЛЮДИ!
Осторожно – люди! Будьте осторожны.
Предсказать их мысли просто невозможно.
Угадать поступки не удастся всуе.
Каждый индивидум скрыт, не предсказуем.
В нём полста протестов и одно согласье.
Даже под улыбкой может быть опасен.
Сто противоречий слилось воедино –
то задор пожара, то слеза лучины.
Надо – пересилят, больно – перетерпят.
Покоряют горы, мчатся через дебри.
Улетают в небо, осушают море.
Праздники с друзьями, в одиночку горе.
Кто-то голосистый, а другие молча
не жалея жизни против львиных полчищ.
Для кого-то счастье – золото в чулане,
а другим с любимым в кратере вулкана.
Что поделать – люди. С ними осторожно,
как в осеннем поле с травкой придорожной…
Загляните в душу людям на рассвете.
Постарайтесь мирно жить на белом свете.
МАСТЕР ВИДИТ СКАЗКУ В БУКВЕ
Кто хоть раз всмотрелся в слово?
Кто однажды разглядел
в нём закат слегка багровый
и загадочный пробел?
В этом слове буквы прямо.
Здесь довольно строгий шрифт
подтверждает – слог упрямый
в твёрдом слове не юлит.
А другое слово рядом
шрифтом букв наоборот
в пляс пуститься будет радо,
если кто-то запоёт.
А сумеешь ли? Попробуй,
как художник, разглядеть
в каждой букве мир особый –
где в ней кот, а где медведь?
Там, где будничному тесно,
сможешь ли, как он с утра,
превратить свой шрифт в невесту
из гусиного пера?
А из фантиков бумажных,
из смешных снеговиков,
городских многоэтажек
вишни спелой и цветов?
Только мастер видеть буквы
там где стонет вбитый гвоздь,
и сияет перламутром
на свету весенний дождь…
© Николай Дик, г. Азов
ГЛАДКАЯ Ирина Викторовна
* * *
Когда от голода не сдохнешь с ним в лесу,
Когда поделится с тобой последней пайкой,
Такого мужика я и сама спасу,
Да, собственно, и жизнь отдать не жалко.
Приспособленчество – любви апофеоз.
Манеры, выдержка, истомный голос,
Мол, с головы твоей не упадет и волос,
Цветы в постель и с завтраком поднос.
А как он поведет себя в бою?
А если катастрофа в Океане?
Мне страшно в запастеленном раю,
Мне смерть в цивилизованном капкане.
Здесь не понять, чего ты стоишь сам.
А я бывала и в лесу, и в драке,
И как-то раненую бросили к волкам
Бездушные двуногие собаки.
Вот там узнала, что такое Честь
И дружбу верную в немногословьи.
С тех пор мне верить хочется, что есть
Тот, с кем одной мы не стандартной крови,
Тот, с кем от голода не пропаду в лесу,
Кто не отпустит руку над обрывом,
Такого мужика я и сама спасу
И полюблю с космическим надрывом.
* * *
Распушилась по душе,
Убаюкала сознанье.
Я сегодня в неглиже
В самом центре мирозданья.
Ах, метелюшка-метель,
Мы с тобою одиноки.
Ты в сугробную постель
Приняла с пути-дороги.
И от низменных страстей
Остудила жемчугами.
Мы не ждем с тобой гостей –
Это только между нами.
Прикоснись, обворожи,
Заморозь меня навеки
И величьем оглуши
Припорошенные веки.
Я устану до зари
Под роскошным покрывалом!
Никому не говори,
Что с тобою ночевала.
* * *
Не бросай меня в омут, коронная,
Не губи красотой на прощанье.
Ой, российская осень бездонная,
Ой, навеки мое наказанье.
Ты его подарила мне страстного,
До болезненности совершенного.
Сознаю, что тут много опасного
И такого же тут вожделенного.
Пусть планетная скорость ускорится,
Пусть на встречную вылетит разум –
Не хочу, что бы выжить, опомниться,
Я ведь ТАК не любила ни разу.
Он мне стал абсолютным дыханием,
С каждым вздохом люблю и тоскую.
Коронованное наказание,
Да за что ж ты любовь мне такую?!
* * *
Кем послана, а может создана,
А, может, только кажется все это.
Я, Ты, Вселенная, Весна,
Причудливая форма света…
Зачем скиталец в образе мечты
Коварством непонятливости душит?
Где с настоящим прошлого мосты?
И почему болеют наши души?
И кто распорядился и когда,
Чтоб старый, добрый, умненький папирус
Без тени даже ложного стыда
Растлил компьютера опасный вирус?
В ряд числа, вкось полеты снов…
Смешно и страшно – кто я здесь такая?
Наверно, брешь в наличии основ,
Что будто бы я женщина земная.
Ну, почему я млею на лету,
От столкновений с звездами балдею?
Я, правда, видела всю эту красоту!
А, может, я стремительно умнею.
* * *
Снизойду к притворству,
Растопырюсь кленом,
На окне в июне –
Инеем узором.
Оседлаю небо,
Звездами заплачу,
Пригвозжу навеки
Так или иначе.
Я в тебя – вселенским
Аховским размахом,
От свободы праздной –
Строгим вертопрахом.
Изумрудом редким
На березу брызну
И на ней кокеткой
Пухленькой повисну.
Я к тебе под утро
трезвостью туманной...
Все, что хочешь! Только
Назови желанной.
* * *
Приспущены шторы.
Почти не грущу.
Луна заглянула с опаской,
А вдруг её с неба к себе утащу,
Как раньше – обманом и лаской.
Но ты не надейся, подружка моя,
Сегодня с тобой не играю,
Я вечером этим, наверно, люблю,
И, может, слегка умираю.
Мне чудится остров
И плот на песке,
Красивое смуглое тело,
И я – Амазонка, что в том далеке
Тебя и спасла, и согрела.
Сокрыта от всех
Моя тайная блажь;
Чтоб ты – из привычного Рая,
В любовь, как пираты на абордаж,
Ворвался, от ран умирая.
Я солнцем на утро тебя угощу.
Я днем расстелю покрывало,
А вечером… Лучше луну утащу.
Она мне вчера намекала.
* * *
Истомой нежною томима,
В лучах рассветных у реки
Я становлюсь опять красивой
От торжествующей тоски.
Во мне блаженством растекаясь,
Немного все же давит грудь,
И шепчет, сладостью ласкаясь,
«Забудь его, забудь, забудь».
Моя тоска тебя заменит,
Ведь только ей я отдаюсь,
Когда за окнами темнеет.
Она томится. Я томлюсь.
И спутница моей печали
Добавит чувствам остроты.
У исповеди нет морали,
Мне просто очень нужен Ты.
* * *
Истаяла душа за много лет,
И сердце стало потихоньку биться,
И не было особенных побед –
Жизнь правила, как вдовая царица.
Я не из тех, чтобы идти на дно.
Найду и силы жизнь переукрасить.
На звездном небе не была давно,
Но как хочу на нем побезобразить!
И оседлав комету, хохоча,
По всем галактикам без страха, безоглядно
Сойду с дороги, слету, сгоряча,
Чтоб не найти потом её обратно.
Пусть перекос во времени собьет
Меня с хвоста разнузданной кометы,
Зато узнаю, как любовь поет,
Когда в нее играются планеты.
Пусть знает скука, злобная бабёнка,
Что я от Галилея жду ребенка.
* * *
Меня встречает местный идиот.
Ему я радуюсь, как брошенной собаке.
Вот тот, кто и захочет, не поймет,
Что мне мозги отбили не во драке.
Я их сестра – бродяги и глупца.
И радуюсь и хлебу, и не злобе.
И как в лесу, нас гонят на ловца.
И жуткий страх в невспоротой утробе.
И пусть саднит осколок под ребром,
И пусть терзает снова непогода,
И лучшее осталось на потом,
И день за год, а то и за три года.
Но с этим справлюсь я не как-нибудь!
Конечно, если не подсыпят яда.
Теперь позвольте горькую на грудь.
Эх! Хорошо! А что от жизни надо.
© Ирина Гладкая, г. Азов
КАЛУШЕВ Юрий Николаевич
ШАРЛЕН
Ваш голос сопрано, с приставкою меццо!
Он в песнях иных глубиною контральто!
Ему на Олимпе предложено место,
А он на земле совершенствует сальто!
Взлетая к зениту и падая ярко!
Сердца наполняя внезапным восторгом!
И кажется, нет драгоценней подарка,
Когда он в плену фортепьяно аккордов!
И если стихи в унисон обрамляет,
Серебреный век на себе ощущаешь!
Особо сквозь гром револьверного лая,
Когда ты опять Гумилева теряешь!
Так чувственны песни с французским прононсом,
Как будто Пиаф к нам вернулась на сцену!
Невольно себе задаешься вопросом,
Возможно, пришла ей певица на смену?!
Но всё ж не бывает круиз бесконечным,
Причалы знакомого Папы Ростова!
Шарлен умолкает, прощальная песня!
Надеемся в будущем встретиться снова!
ЖЕМЧУЖИН РУССКИХ ПЕРЕЛИВ
Еще чуть-чуть и завершен
Круиз – вояж на «Тихом Доне»!
Все пронеслось, как сладкий сон,
Жемчужин русских в перезвоне!
Беру ответно микрофон,
Слегка дрожит в волненьи голос!
Путь в сотни миль преодолен,
Работа сделана на совесть!
Рукою верной капитан,
Провел корабль маршрутом данным!
С ним «Тихий Дон» российским стал,
А был недавно иностранным!
Команда профи на подбор,
А ресторан – краса и изыск!
Кают уют и баров флер,
Где новый день таит сюрпризы!
Концертов просто фейерверк,
Звучит чарующе сопрано!
В плену изысканных манер,
Шарлен колдует с фортепьяно!
Пленяет звуком саксофон,
Гитара просто бесподобна!
Наш исполнителям поклон,
Приподнимающим духовно!
Над этим чудом дирижер
И маг, танцующий с Иланой!
Оваций шквал, души восторг,
Взлетаешь с ними дельтапланом!
За этот праздник-парадиз,
Где жизни лучшие моменты!
За этот радостный круиз
Вам дорогим аплодисменты!
УСЛАДА ОСЕНЬ
Осень – пора желтых красок услады,
только на Севере всё это ярче!
Хочется нам петербургской прохлады,
слышу: «Куда вы собралися, старче?»
Едем туда, где трепещут осины,
смотрятся в воду плакучие ивы,
Кисти рябины мерцают красиво
и на пригорках кизильника взрывы!
Старость для тех, кто в мечтах ограничен,
кто приговор себе вынес досрочно,
Не осязая природы величье,
без ощущений волнительно сочных!
Кто на скамейке смакует болячки,
часто в плену пребывая артроза,
Ждёт, когда боли сожмутся кусачки,
смотрит на радости жизни тверёзо!
Осень для прочих, как чаша хмельная!
Каждый глоток – опьянение счастьем!
Юность, не просто в слезах поминая,
кто и сегодня в ней хочет участья!
Белым, по рекам, пройдём теплоходом!
Каждая пристань – души омовенье!
Возраст погасим, сказав принародно:
«Дней этих чудных продолжись мгновенье!»
Где бесталанного тянет к мольберту,
там, где общаются люди стихами,
Что и не снилось Эйнштейну Альберту!
Осень, как Храм, в небеса куполами!
Чарки поднимем, за чувств наших прелесть!
Богу хвала, что мы всё ещё вместе!
На путешествия дальше надеясь!
Осени слушая сказки и песни!
ВСЁ ВКЛЮЧЕНО
(стихотворное прочтение анекдота)
Представьте современный Таиланд,
Паттайи пляжи, звёздные отели!
И гости из далёких стылых стран,
сюда к теплу, как птицы прилетели!
Нефтяников замученных десант,
по сквернословью видно, из России!
Благословил на отдых их Гарант,
чтобы и дальше прибыль приносили!
На главной стойке, получив ключи,
о правилах приличья не дослушав,
На море понеслись бородачи,
чтобы потом устроить знатный ужин!
Такой гулянки не видал Залив,
команда, как один упилась водкой,
Все беды мира, на себя взвалив,
пройдя потом по всем дежурным сводкам!
Посуду били, интерьер круша
и постояльцам спуску не давали,
Особенно гостям из США!
Всем остальным крича: «Крути педали!»
В бассейн потом бросали персонал,
и продолженья требуя банкета,
Сломали у ресепшен терминал,
пытаясь у него отнять монеты!
Лишь за полночь по люксам расползлись,
храпели и не слышали Цунами!
Срывало крыши, унося их ввысь,
авто ломало, разрушало зданья!
Поутру шеф их вышел на балкон!
Бедлам увидев, стал бледнее смерти!
Чтоб заплатить за полный пансион,
не хватит денег даже у Роснефти!
КАК МОРЕ ДАРИТ ЧУДЕСА…
(стихотворное прочтение байки)
К сексологу пришел английский лорд,
богатый, пожилой, но импозантный,
Его из Монте-Карло прибыл борт,
где он провёл немало дней азартных!
И сообщил известному врачу,
что год женат на молодой особе:
«И потому, я на неё ропщу,
нет сил, зачать наследника в алькове!»
Узнал профессор возраст пациента!
Семьдесят пять! А даме – двадцать пять!
Улыбку скрыл в интимности момента
и поспешил совет супругу дать!
«Секретаря наймите молодого,
и в путь на яхте с юною женой,
Морские ванны, принимая строго
и благодати воздух неземной!»
Прошло полгода, старый лорд доволен,
приносит виски, просит полчаса,
Ему помог бодрящий шелест волн,
эфир морской дарует чудеса!
Жена его беременна мальчонкой!
«Вы были правы доктор на все сто!
Родится сын, приду с вина бочонком,
а ей куплю шикарное авто!»
И врач спросил, события итожа,
как секретарь за Тур благодарит?
«Вы знаете, беременная тоже!
Что воздух моря с женщиной творит!»
КАКОЮ МЕРОЙ ИЗМЕРЯЕШЬ…
(стихотворное прочтение притчи)
Вам о семье одной рассказ мой, живущей бедно, но в любви,
Из сливок создающей масло, рецепт, шлифуя визави!
Муж каждый день по килограмму сдавал в соседний магазин,
И возвращаясь утром ранним, дарил супруге георгин!
На жизнь им выручки хватало, он искалеченный войной,
Сидящий раньше у вокзала, теперь скорей спешил домой!
Хромым, увы, не разбежишься, цепляет рытвины протез,
Но всё же их жалеть излишне, идти событиям в разрез!
А вот затем, случилась драма, хозяин взвесил новый лот,
Не оказалось килограмма, а только граммов девятьсот!
Как он кричал в лицо бедняге: «Забудь на век ко мне тропу!
Зря я поверил бедолаге, в бою, утратившим стопу!»
Слова обидные летели, что он обманщик, нищеброд!
И полицейской только трели, здесь не хватало у ворот!
Мужчина очень огорчился, не по заслугам оскорблён!
Торговец правдою кичился, но был мгновенно посрамлён!
Из уст услышал канонира: «Хожу за сахаром я к вам!
Килограммовой нету гири, был мерой сладкий килограмм!
Что в этой притче ты познаешь, из мудрой чаши пригубя?
Какою мерой измеряешь, такой измерят и тебя!
ОТ ПРИСТАНИ УХОДИТ КАРАВАН…
Вот караван ещё один ушел,
заветных притч, рассказанных стихами!
Надеюсь, каждый, что-то приобрёл,
найдя себя меж этими строками!
О том подумал, что же поменять,
чтоб сделать жизнь осмысленной и яркой!
И что, возможно, не по силам кладь,
была поспешно выбрана на старте!
Не все, кто восторгаются – друзья!
Не все враги, кто правду в очи режет!
Как не разбиться, падая, скользя?
Ковёрным не остаться на манеже?!
И восхитившись подвигом земным,
себя на лобном представляя месте,
Понять, с любовью ты не уязвим,
не уронив достоинства и чести!
Как много истин притчи дарят нам!
Жемчужины ушедших поколений!
Так в хаосе рождался Нотр Дам,
велича Богоматери явленье!
Читая, проникая в мыслей суть,
над суетой обыденной взлетая,
К прекрасному приблизясь только чуть,
о новых встречах вместе помечтаем!
© Юрий Калушев, г. Азов
ШЕЛЕСТ Олеся Александровна
КАК МНОГО НЕДОПИСАННЫХ СТИХОВ
Как много недописанных стихов,
Застывших рифм на кончике пера,
Любви признаний, трепетных и робких,
Что не нашли дорогу до утра.
Как много слов, что в сердце затаились,
Не вырвались на волю, не взлетели,
В молчании томленная решимость
Укутанная колющей метелью.
Как много чувств, что так и не открыты,
Запрятаны под маской безразличия,
В глазах сверкает цвет александрита,
И меркнет вмиг, меняется обличие.
Как много песен, что не были спеты,
Мелодий нежных, полных вдохновения,
Остались лишь неясные сюжеты,
И смутное, немое сожаление.
Но может быть, когда-нибудь настанет
Тот час, когда слова найдут дорогу,
И недописанное слово засияет,
И сердце зазвучит, уняв тревогу.
ТЫ ЛЮБВИ ПОПРОСИЛА ВЗАЙМЫ
Ты любви попросила взаймы,
Словно просят на вечер пальто.
В вечер самой холодной зимы
Не спросил ни «зачем», ни «за что».
Я отдал тебе горечь и сладость
Тишину своей громкой души
Я отдал тебе горе и радость
Только ты убегать не спеши.
Я отдал тебе крепость и нежность,
Снял последнюю с сердца броню.
Ты взяла эту всю безмятежность,
Прошептав: «Я на днях загляну».
И теперь я стою на распутье,
На семи ледяных сквозняках.
А в груди – ощущение жути,
Словно дом мой развеян во прах.
Ты верни мне хотя бы частицу,
Хоть осколок, хоть блик, хоть намёк…
Или просто закрой ту страницу,
Затуши тлеющий уголёк.
В БАГРЯНЕЦ И ЗОЛОТО ПАРК ОБЛАЧИЛСЯ
В багрянец и золото парк облачился,
Прохладой сентябрьской повеяло вдруг.
Ковёр из листвы под ногами ложится,
Меняя привычные краски вокруг.
Сквозь кроны редеющей солнце струится,
Рисуя узоры на мокрой земле.
И кружится лист, как прощальная птица,
В последнем своём золотом сентябре.
Затихли качели, пустынны аллеи,
Лишь ветер-бродяга шуршит в тишине.
И с каждой минутой природа мудрее,
Закаты надеясь увидеть во сне.
ОДИН НЕВЕРНЫЙ ШАГ
Один неверный шаг, один слепой порыв,
Одно не к месту брошенное слово.
И рушится привычный мир, накрыв
Волной тоски, что давит снова, снова.
Одна ошибка — сотни горьких «если»,
Что вьются в мыслях, как змеиный рой.
И ты сидишь в своем ментальном кресле,
Ведя с собой смертельный бой.
Она, как шрам, что не сотрешь годами,
Как эхо, что в ушах не замолчит.
И сотни сожалений, словно пламя,
Сжигают душу, превращая в дым мечты.
ДЛЯ СЧАСТЬЯ МНОГОГО НЕ НАДО
Для счастья многого не надо:
Лишь детский смех, да солнца свет,
И чтобы близкие все рядом,
И чтоб в душе царил рассвет.
Не нужно золота и власти,
Не нужен блеск чужих витрин,
А нужно искреннее «Здравствуй!»
И знать, что в мире не один.
Для счастья нужен тихий вечер,
И чай с вареньем на столе,
И чьи-то ласковые плечи,
Чтоб опереться в тишине.
Простая радость в каждом вздохе,
В улыбке, в шелесте листвы…
Мы в вечной, суетной погоне
Теряем счастье простоты.
СЕГОДНЯ
Сегодня день не как другие,
Он светом солнечным согрет.
И мысли лёгкие, благие
Слагают радостный сонет.
Возможно, повод не замечен,
И календарь о нём молчит,
Но воздух ласков, безупречен,
И сердце трепетно стучит.
Сегодня в каждом новом взгляде
Читаешь скрытую строку.
И ради маленькой награды
Улыбки — верю, всё смогу
Перевернуть, забыв о прошлом,
И верить в лучшее опять.
Сегодня всё, что невозможно,
Так просто взять и осознать.
ЗВЕЗДА УПАЛА
Звезда упала, это значит,
Что где-то в бархате ночном
Душа, от радости заплачет,
Мечту впустив в свой тихий дом.
Что кто-то, глядя в небо слепо,
Вдруг прошептал свои слова,
И тонкой нитью прямо с неба
Пришла частица волшебства.
Звезда упала... Миг короткий,
Как вспышка света в темноте.
Но он оставил след глубокий
В твоей и чьей-нибудь судьбе.
МОРЩИН ГЛУБОКИХ НА ЛИЦЕ ВУАЛЬ
Морщин глубоких на лице вуаль,
И серебром окрашены виски.
Он смотрит в пожелтевшую тетрадь,
Где детские хранятся пустяки.
Соседи скажут: «Странный старичок,
Всё ходит, улыбаясь в никуда.
В кармане носит ржавый колпачок
От желудя, что сбросили года».
А он в том колпачке увидит шлем,
В котором рыцарь шёл на смертный бой.
Он не обременён грузом проблем,
Он просто остаётся сам собой.
Он ловит ртом снежинки в снегопад,
Пускает «блинчики» по сонной глади вод.
Он каждому рассвету в жизни рад,
Как будто первый раз встречает год.
В его глазах, под тяжестью седин,
Не мудрость лет, не горечь прошлых драм,
А огонёк, что виден лишь одним —
Таким же неуклюжим пацанам.
Он строит замки из речных камней,
И верит в сказки, в чудо, в доброту.
И с каждым днём становится сильней
Та вера в неподдельную мечту.
Пусть тело спорит, требуя покой,
Пусть палка стала верною слугой,
Но в сердце — май, и ветер озорной,
И мальчик с удивительной судьбой.
© Олеся Шелест (Кудеркова), г. Азов
ВЕЛИКИЙ Александр Алексеевич
БОЦМАН
Петрович, в нашем борту пробоина!
Мы как дети носились по беззаботной палубе,
Даже не зная, что Слову потребны Воины,
А не сюсюки слюнявые.
Петрович! В трюме речи ледяная течь.
А мы так нелепы, юны и неопытны,
Что не ведаем, какой частью тела в дыру залечь –
Башкой или жопою?
Петрович! Ты был капитан, или боцман – как минимум.
И крепкий наш парусник наперекор ветрам
Вёл к горизонту, съедая миля за милею
Небес голубой экран.
И вот ты погас, как компáс,
размагниченный солнечной бурею.
И в шторме, привязана к мачте, шептала Любовь:
«Да упокоит Господь раба божьего – Юрия,
Не упокоив вовеки земных его слов…»
КЛАВИШИ
В стекле оконном
Свет преломляется.
На подоконник
Ложатся пальцы.
Тонкие-бледные,
Лежат зеркально.
Они, наверное,
Так музыкальны.
Слегка подрагивают
В такт ритма дна души,
Почти в рояльные
Вжимаясь клавиши.
Вокруг молчание –
Слов нету мелева.
И ощущают
Прохладу дерева
Её подушечки
И ноготочки.
Незримой музыки
Тире и точки.
Никем не слышима,
Неосязаема,
Как-будто выжимка
Души терзаемой.
Куда-то вглядываясь,
О чём-то думая,
К тебе протянется
Сна сила грубая.
А вдруг – ты вспомнила
Как билась бабочка?!
И возле локтика
Цветочек в баночке
Белёсый, ласковый
(Сирень?Настурция?),
Он тень отбрасывал,
Как секс – натурщица.
И двор на паузе
Метлою дворника
Перелистал уже
Субботы-вторники…
Тропа наклонная
Петляла узенько.
И подоконная
Рождалась музыка.
УБИТЬ МЕНЯ ЛЕГКО...
Не убивай меня
Ни словом и ни делом.
Не убивай меня
Ведь я – один и с белым
Стягом. Гол и безоружен.
Не убивай меня!
А впрочем, если нужно, –
Тогда убей меня,
Но только не кинжалом,
Не всполохом огня,
Не ядом и не жалом,
Не пыткою без сна,
Ни током и не болью,
Тогда убей меня
Своею нелюбовью...
Убить меня легко!
Я как дитя послушен.
Отравленным плевком
В распахнутую душу...
Прости меня
За слово и за дело.
За то, что мной
Твою судьбу задело.
Прости за то,
Что сердцем обесточен
Я счастья дни перековал на ночи
Холодной нелюбви...
И в эту темень
По кругу запустил слепое время,
Которое считало от начала
До финиша,
А вот и досчитало...
Прости меня
За то, что не прощая,
Я уходил, надежд не предвещая,
И холоден, и бледно был отчаян,
И походил на идиотских чаек,
Гогочущих на ветер, их сносящий.
За то, что не всегда был настоящим
И стоящим того, чтобы быть рядом.
Прости меня!
А впрочем, если надо –
То не прощай меня
Достойного анафем,
И апостро́фов, «к чёрту» или, «на фиг»...
Кляни меня!
Брани, ругай и корчи
Мне рожицы! Желай мне зла и порчи!
Гони меня взашей, под зад ногою!
Лупи и плюй!..
Но что это с тобою?!
Как будто дождь над головою начат.
Как будто лист исписан без чудачеств.
Как будто голову мне взглядом гладишь.
Ты плачешь, милое дитя,
Ты – плачешь...
Ты этим платишь мне за зло,
И это знаешь.
За инвертированное счастье платишь.
И отгрохочет гром, и будет за́тишь.
И дуб с раскидистой дубровой лапищ.
И я стою перед тобой спокоен,
И ненависти, и любви достоин...
ТЕНЬ
Когда-то
И по сей день,
Липкая и ледяная,
За мною ползёт тень,
Шагов моих не замедляя.
Бьётся о стены лбом,
Между углов ломаясь.
Мой непохожий фантом,
Свето-пустая самость.
Правда, июльским днём
В полдень под гогот чаек
Раздавленная каблуком
Практически исчезает.
Или в тиши аллей,
Яда хлебнувши сладость,
Среди других теней
Полностью растворяясь.
Кто ты?
Спрошу сквозь лень
Тень свою, и ответит
Тем же вопросом тень,
Будто одни на свете
Мы остаёмся с ней.
Мир наш необитаем.
Тело и свет. И тень
Сразу же прорастает.
Тягостность бытия –
Загнанная лошадь.
Может быть, это я
Из тени в свет отброшен?
АТЕИСТУ
Да – ты не молишься,
не каешься,
Мешая истину и ложь!
Но ты когда-нибудь оглянешься
И сердцем маятным поймёшь
Сквозь спешку, оторопь и рвение,
И мир, сужающий зрачок,
Что нет надёжней объяснения,
Чем то, что все начала – Бог!
Остановись!
И сердцем выдохни!
И наконец, позволь душе
Открыть неведомые выходы
На самом верхнем этаже.
Обезоруженным отчаяньем
Любовный умаляя жар,
Прими надежду, как прощание,
И одиночество – как дар…
МОИ ГЛАЗА
Как будто стянуты узлами дни.
И шансов нет нажать на тормоза.
Гляжу я, сын, в мои глаза твои, –
И вижу – смотрят на тебя мои глаза.
Сжимает сердце гибельная дрожь.
Пронзает боль надтреснутый хребет.
Смотрю, мой сын, как ты ко мне идёшь, –
И вижу – это я иду к тебе.
Пускай отгромыхает грудь бои,
И я вернусь с победою домой.
Мы сядем. Я скажу слова свои, –
А голос – твой…
ИМЯ МНЕ
Меня зовут Александр, Алексей, Николай, Иосиф.
Я сбился со счёта, но, по-моему, это моя двухсотая осень.
Мне кажется, будет дано тому, кто попросит.
Но, возможно, всё это не так, и нас просто уносит
Ветер, жаждущий вихрей времён всё новых и новых,
От берегов нас относит, где сказано Слово,
Первое слово, – оно же – последнее слово.
И остывающий взгляд цвета тёмного олова...
Имя мне – Евдокия, Игнат, Моисей – и далее по списку.
Я всегда жил внутри, хоть снаружи менял прописку.
Даже сотни веков – это тесно, и громко, и близко.
Иногда – как итог – то петля, то водяра, то ножик, то выстрел...
Имя мне – Анна, Надежда, Ефрона... Я выжил
Только чудом, похожим на то, где звезда вылезает на крыши,
И вода опадает с небес шелковистою хлопью.
Я скреплён твоей верой и – видимо – даже любовью.
Имя мне – Анна, Леонтий, Пётр, Иван – так просто,
Как младенец в пелёнке или труп, завёрнутый в простынь.
Я чуть-чуть не дополз до дверного проёма ростом.
Но зато отточил над землёю летящую поступь.
Имя мне – имярёк... Как бы вы меня не называли,
Я на ваше «cava» отзовусь «cavabien»-ом едва ли.
Потому что меня неожиданно утром зачали,
Потому что хотели Петром, да так и не назвали...
И когда ветер рыщет и доит из тучьего вымени
Надоевшие снеги, или горечь осеннего ливня,
Я стою над планетой, на миг задержавшись пред гибелью.
И всё это – не имя моё.
И всё это – мне имя...
МУЗЫКА МОЯ
Когда вернётся музыка моя
К пославшей мне её небесной братии,
Мы кровью поклянёмся на распятии
Беречь искру Великого Огня.
Передавать её сквозь холод вех.
Беречь её от ливней и от ветра.
И быть достойным выдуманной Веры,
Которая реальнее нас всех.
Когда вернутся ноты и слова
К их нашептавшим тихим адресатам,
Мы перестанем тяготиться датами,
И в небо поползём, как дерева.
Возможно, в эти дивные года
Мы бросим изменять себя другими,
Дадим себе естественное имя,
И будем сами по себе – вода.
И может быть – такое бы посметь! –
Сумеем побороть привычки тела,
И с радостью – живой и без предела –
Пустить в объятья собственную Смерть…
МУЗА
Когда-то и со мной она была,
Читала мне стихи и песни пела.
И раскрывая белые крыла,
Меня, как свет очей своих, несла
В спасение от гибели и тлена.
Когда-то было весело вдвоём.
И никого не нужно было боле.
Под солнцем и метелью, и дождём
Мы верили, что к радости идём,
Не понимая, что стремимся к боли.
И так текли застывшие года,
Безудержно ползущие к закату.
«Стеклела» и опять текла вода,
Домами обрастали города,
Невидимо переменяя даты.
Цвели и опадали рощи их.
То наполнялись, то мелели реки.
И вдруг не стало мира на двоих,
И побледнел когда-то яркий стих,
И опустились руки, как калеки…
Она ушла. Я сам не осознал
Когда. Но тишина сдавила камнем.
И стала бесконечно далека мне,
Та, без которой жизни я не знал.
Как в небе заблудившийся журавль…
© Александр Великий (Светай), г. Азов
НОВИК Алла Геннадьевна
СЕНТЯБРЬ
Листва желтеет понемногу.
Дождит пора осенних дней.
И это знаете не плохо,
В древесных запахах свежей.
В саду гуляет Бабье лето.
Душистым яблоком зовëт.
А в чащах стало больше света.
Гогочут стаи в южный слëт.
Поспел и виноград на лозах.
Калиной алой пышет куст.
Сентябрь брату дарит посох
И выбор музыки на вкус.
ОКТЯБРЬ
Ветер в трубах шепчет.
Он ждëт меня с утра.
Крепче взять за плечи.
С глаз чужих удрать.
В степь и по дорогам,
С тëрном за овраг,
К ивам кособоким
Мчать на всех парах.
Осень паутиной
Сменит в дождь наряд.
Лисьей шкуркой линьей
Чащи запестрят.
Ягодой шиповник
Пустит злата жар.
Сочный и покровный
К нам идëт октябрь.
Ветер не ошибся.
Диво показал,
Как в природе гибкой
Тоже есть вокзал.
КЛИЧ
Первый клич ночной – к звëздам устремился взгляд.
Клич второй – утки стаями летят на юг.
Как там, у границ, в окопах у родных ребят?
Мысли материнские в сто дорог раздумья жгут.
Каждый клик, как крик – помощи просящих на войне.
Сплю и вижу – я на двух плечах вещмешки несу:
С хлебом и водой, и легко идëтся мне,
Что с душой открытой я делю эту ношу сум.
Слëз не дам своих увидеть, они внутри текут.
Нет для меня чужих семей Родины моей.
Кличьте птицы – съем со всеми горькой соли пуд.
Путь обратный не забудьте до степей.
* * *
Шëлком зелени осенней
Травка бьëтся из под листьев.
Ветер в небесной ей пене
Сжал громкие хрусты и свисты.
Малый паук в паутине
Вяжет судьбу липкой нитью –
Мудрость с ростками едины.
Истин родник не испитый.
Зелень растëт пробивная
Часом и веком мгновений.
Нас внутрь себя окуная,
Мыслить о важном, нетленном.
* * *
Неразлучные осень и дождь.
Им дарована вечность и тайна.
От калиновой алой грозди,
До дорожки в лесу заплуталой.
В увядающем золоте свет
Управляет оттенками неба.
И с ветрами беглым по следу,
Прозвучит, как прощание слепо.
Многоликая образность дней
Чередует ненастье и ясность
И от счастья способна сгореть
В листопаде поющем прекрасно.
Под шелками ажурной травы,
Под коврами лоскутных плетений
Сберегает, что жизнью пробито –
Семена и их пробуждение.
* * *
Лучи оскалились зениту
Оставив сумрак позади
Подобно стае лисов хитрых
Спешили с солнцем уходить
Добычу разделив с тенями
Кидали серебро во тьму
Луну повесили на раме,
Сняв дню прошедшему хомут.
Лучей расплавленное жало
Набравшись сил взойдëт опять
Не свет, а тьма моя спасала,
Когда сводила света яд.
И быть может...
* * *
Влажной прохладой осели
В жухлой не сенной траве,
Иглы седые у ели
С белым туманом в рассвет.
С криком вороны по чаще
В свод пелены новостей
Дарят миг в осеннем нам счастье
С утром ягодным в хвосте.
Сотни радуг в каплях вышли.
Сотни звëзд пестрят в цветах.
Струйный блеск рисует крыши.
Винных лоз и сок запах.
* * *
Собирает небо тучи
И пустился ветер вскачь.
Он по осени нескучный.
В подтанцовке с ним и грач.
Лебеда листком кручëным
Зазвенела стрекозой.
Семена под пыль втолчëны –
Пережили жар и зной.
А в саду опали груши
В пожелтевшую траву.
Две синицы сели кушать
И ещё друзей зовут.
Задождила осень правно
Тëплой музыкой цветов.
Поднимает свода грани,
К мастерству венец готов.
© Алла Новик, г. Азов
ОБОЛОНСКАЯ Юлия Александровна
* * *
Напиши о погоде, об осени
Разной и странной,
Что листвою кружи́т и крушит
Безнадёжно сердца.
О траве примороженной,
Мятой, пожухлой и рваной.
Она молча сидит,
Своего ожидая конца.
Может, ты мне расскажешь,
Как тьма наступает безлунная,
Ведь луну кто-то спрятал,
В далёкие дали унёс.
Принеси мне ромашек,
Гитару достань семиструнную,
Сядь тихонечко рядом
И жди. Скоро будет вопрос.
Скоро будет ответ,
Только я не услышу ни буковки.
Ни к чему тут слова,
Всё понятно и ясно без слов.
Я свой внутренний свет
Сохраню. А водица – от луковки.
И весною трава
Прорастёт. В миллионах садов.
* * *
Солнечным мёдом бликуют летящие листья,
Тёмным, лесным, из пахучих волшебных цветов.
В лапках летящей совы долгожданные письма,
Где в каждой строчке сочится большая любовь.
Солнечный лучик запутался в кронах деревьев,
Тихо уселся на ветке и ждёт ветерка.
Вместе они потанцуют с природой осенней,
Песню споют над кроватью засони-жука.
А из дупла смотрит хитро проказница белка,
Думает, как будет шишки к зиме собирать.
Но для начала воды наберёт там, где мелко,
Чтоб на медведя побрызгать и с ним поиграть.
Может и есть тут забытые страшные тайны
Где-то в глуши, под покровом больших паутин.
Только сейчас лес прекрасно открыт для мечтаний
И созерцания славных осенних картин.
* * *
Расцветает ягодами лето,
Дарит нам любимые цветы.
Я мечтаю затеряться где-то,
Где-то среди этой красоты.
Побродить среди теней деревьев,
И на мягкой травке полежать.
Яркой птичке улыбнуться первой,
Вместе с ней над лесом полетать.
Тащит мышка зёрна в свою нору,
Да фырчит ежиная семья.
Вспоминаю школы коридоры,
Где сейчас любимые друзья.
Дарит вдохновение природа,
Летом она – чудо хороша.
А хотя, не важно время года,
Если светит изнутри душа.
* * *
Я пишу, когда я не могу не писать,
Прорываются чувства наружу.
Не умеет душа моя просто молчать,
Когда лихо эмоции кружат.
Этот мир ощущаю я тонко звеня,
Будто вечно по грани шагаю.
Очень многое в нём вдохновляет меня,
Прямо в сердце дыру прожигая.
Ведь поэзия – это особый язык,
Говорить на нём – это искусство,
Только если ты видеть чуть глубже привык,
Не боишься выплёскивать чувства.
* * *
Ночь окутывает мысли,
Предвещая тайну.
Тени в комнате зависли
Будто бы случайно.
Это время для загадок,
Тихих размышлений.
Отдохнуть от всех нападок,
Подтянуть колени,
Просто сесть на подоконник,
Улыбнуться звёздам.
Мир в ночи такой бездонный
И совсем не грозный.
Промелькнула надо мною
Хвостиком комета.
Я на миг глаза закрою
И представлю лето.
Летом чаще звездопады
И чернильней ночи.
Всё нормально, всё как надо.
Лишь скучаю. Очень.
* * *
Ветер свободы дарует мне крылья.
Силу? О нет. Я устала быть сильной.
Хочется просто отдаться стихии
И воспарить, сочиняя стихи ей.
Навзничь упасть в завихренья потоков,
Верю, не будет со мною жестоким
Ветер-дружок, а просторное небо
Примет в объятия нежно и слепо.
Просто за то, что я есть вот такая,
Просто за то, что так часто мечтаю.
Без объяснений и без недомолвок
И рассуждений, что путь слишком долог.
Вверх! Я смеюсь и над лесом лечу.
Ввысь! Возвращаться совсем не хочу.
... Крылья в заплечный мешок уберу,
Чтобы ещё станцевать на ветру.
© Юлия Оболонская, г. Азов
© «Петрович», тексты. Все права защищены.
К оглавлению...
