Монологи обоих персонажей проговариваются про себя
ОН. М-м-м… Как подумаю – даже в глазах темнеет, и сладкий трепет сползает по затылку. Нежная, молоденькая, аж светится изнутри. Ну, просто слюнки текут. А вкус её на губах, на языке… нет… не могу… ну, скорее бы…
Какая она вся наполненная, в меру пухленькая, гладенькая, крепенькая! Как подумаешь, прямо прыгает всё внутри и разливается горячей истомой.
И что может сравниться с ней, прикрытой этим пышным и душистым покрывалом. О, этот запах…
ОНА. Не понимаю! Как это можно – неужели мои страдания для него ничего не значат?..
И если бы – только мои!
ОН. Нет, с нею может сравниться только… только такая же свеженькая, вкусненькая, невыносимо притягательная… просто пальчики оближешь.
ОНА. И сколько нас таких! Ведь он и ему подобные ещё считают себя гуманными людьми. А что происходит со мной – это хоть кого-то волнует?
ОН. Не знаю, как другие, но этого наслаждения я не променяю ни на что.
ОНА. А мои дети… мои, теперь уже навсегда несбывшиеся дети? Лежу, вся выпотрошенная, пустая, как надводная пещера. И что мне с того, что я одета в это жёлто-багровое великолепие? Зачем весь этот антураж, свет, роскошь, если жизни мне нет, и больше не будет? не будет…
ОН. Вот сейчас я присяду поближе, заголю эту пышную пунцовую накидку с разноцветной благоухающей подкладкой, и доберусь до этой нежной солоноватой плоти.
ОНА. И сколько раз всё это повторялось с моими предшественницами, и сколько ещё повторится… ведь, знала же, знала наперёд… предупреждали… и всё же попалась на эту удочку…
Ну, хоть бы кто-нибудь вдумался, выслушал, проникся…
ОН. Сейчас, только опрокину рюмочку обжигающей перцовой водки, и тогда сразу же наброшусь на неё.
ОНА. Ах, нет, только не это! Не сейчас… ох, как же он близко… этот жадный взгляд… маслянисто поблёскивающие глаза…
ОН. Ах, какое это наслаждение – почувствовать её губами, языком… о, моя любовь… этот вкус, этот ни с чем не сравнимый вкус!
ОНА. Всё, больше мне от него никуда не деться… Это гибель… полная гибель. Он наклоняется ко мне… До чего же неотвратимо приблизились его губы, его сладострастные губы…
ОН. И зубы сами впиваются в эту наивно-детскую, тающую мякоть…
ОНА. Нет, нет, я никогда не соглашусь с этим! Как же я беззащитна… Я не понимаю! За что? Почему именно я? Что я ему сделала?.. О-о-о-о…
ОН. И это похрустывание на зубах тонко нарезанного лука, пушистая масса яйца, свекольная сладость… ещё что-то… проникающий во всё это майонез… м-м-м…
Ну, что, что может сравниться с селёдочкой?! С нежнейшей селёдочкой под шубой?!!
К оглавлению...
