* * *
Когда кому-то вдруг приспичит
На новом жизненном витке
Писать и говорить на птичьем
Не всем понятном языке,
То это вовсе не фиглярство,
Народ к нему давно привык.
А есть ещё и канцелярский
Сухой чиновничий язык.
Иные школяры в десятом,
Девятом классе и восьмом
Владеют нынче лучше матом,
Увы, чем русским языком.
И в уши аглицкой картечью,
Как будто жизнь без них мертва,
Из чуждой нам по духу речи
Летят словечки и слова.
Суля России дивиденды.
И ты, как прихвостень, лакей,
Твердишь про тренды и про бренды
И вместо «хорошо»: «Окей».
У каждого из нас на случай
Свой современный лексикон.
А где ж «великий и могучий»
Язык? Куда девался он?
Где то живительное СЛОВО,
Коль наш язык раскрепощён?
В романах Пушкина, Толстого,
Тургенева? А где ещё?
Кто предоставит экспертизу,
Насколько наш язык богат,
Раз всюду американизмы,
А Дума запрещает мат?
Что ж, подождём, коль нам ни к спеху,
Как разобьются в пух и прах
Слепые директивы сверху
И перегибы на местах.
Пройдём сквозь все каменоломни.
Увидим солнце из-за туч.
И кто-то снова нам напомнит,
Как он велик и как могуч.
* * *
Как тайный шифр, как внутренний резерв
Духовный и как некий символ веры,
В поэзии всегда есть скрытый нерв,
Не может быть поэзии без нерва.
Покуда обыватель в интернет
Войдя, сидит, кто в Яндексе, кто в Гугле,
На грани срыва нервного поэт
Ступать готов по раскалённым углям.
И, так сложилось долгими веками,
Настолько жажда истины остра
В душе поэта, голыми руками
Их доставать, коль нужно, из костра.
Условностями быта, этикета
Досужими поэта не неволь.
Всю жизнь предназначение поэта
Переживать в себе чужую боль.
Чужие муки, беды и мытарства,
И предъявлять ему со всех сторон
Не в праве ни народ, ни государство,
Стихам своим хозяин только он.
ТРАДИЦИИ И АВАНГАРД
Не только голые амбиции.
Художник и поэт и бард
Не забывают про традиции,
Но есть ещё и авангард.
Мир поэтический не тесен.
До каждого дойдёт черёд.
Пишите в строчку или лесенкой,
Иль даже задом наперёд.
Не бойтесь дружеской иронии
И конкурентной толкотни.
Не нарушайте лишь гармонии
И равновесия внутри.
Согласно собственному трафику,
Ни чьих не перепутав карт,
Чтоб стать с годами новой классикой
На сцену рвётся авангард.
* * *
И снова: «Чтоб вам было пусто!»
Всё та же поросль входящая
Под видом нового искусства
Уничтожает настоящее.
Первопроходцы и новаторы.
Борцы, смутьяны и воители.
Сплошь бунтари и терминаторы,
А рядом тонкие ценители
Искусства в целом. Без попкорна.
Но всё их слабое брюзжание
Не возвратит искусству форму
И не наполнит содержанием.
* * *
Выплёскивать наружу чувства.
Артистам не давать прохода.
Издержки прежнего искусства,
Принадлежавшего народу.
Но то когда? А в наше время –
Народ и знать – антагонисты.
К своей тусовочной богеме
Льнут современные артисты.
Всё меньше искреннего чувства.
Всё больше ретуши и туши.
Не оттого ль народ к искусству
Сегодня крайне равнодушен?
Друг другу не дают проходу
Любители состричь капусту.
И то что нравится народу
Уже нельзя назвать искусством.
* * *
У каждого из нас, не скрою,
Своя заветная стезя.
Жалеть лирических героев
Ни в коем случае нельзя.
Немного в нашем грубом мире
Осталось нравственных основ.
И уж кто-кто, а нежный лирик
Заслуживает добрых слов.
Он есть ещё, и слава Богу,
Хоть кто-то может и не рад.
И толку от него немного
На чей-то прагматичный взгляд.
Зато не даст по крайней мере
Нам разменять себя на быт.
Научит хоть во что-то верить
И что-то искренне любить.
Родит сюжет, напишет оду.
Сыграет соло на трубе.
В любое время дня и года
Не замыкаясь на себе.
СОВРЕМЕННАЯ БРИГАНТИНА
«Надоело говорить и спорить»
П. Коган
Устал на свете не один ты.
Все потихоньку устают
Со временем. И люди Флинта
Разбой меняют на уют.
Послушав мудрого совета.
Под прессом силовых структур.
Решив, что песенка их спета,
И хватит в жизни авантюр.
Возможно с ними интересней,
Но наступает тот момент,
Где романтическая песня
Лишь бесполезный рудимент
Для тех, кто с бурями не споря,
Трусливо опустил глаза.
И бригантина в синем море
Не подымает паруса.
* * *
То уйдёшь надолго в тень.
То займёшь соседний столик.
Веришь всем, кому ни лень,
Даже тем, кому не стоит.
То радеешь за престиж.
То Онегин ты, то Ленский.
То страдаешь, то грустишь
Так, что грусть сродни Вселенской.
На кого-то давит груз
Долга с примесью морали.
А твоя немая грусть
Неразрывна от печали.
Жизнь торопит, но душа
Медлит вольно иль невольно.
Те ж, кто чувствовать спешат,
Лишь сочувствия достойны.
* * *
«Ты право, пьяное чудовище!
Я знаю: истина в вине».
А. Блок
С годами выпадает больше почестей.
Надеюсь, так продолжится и впредь.
Хоть всё равно стареть отнюдь не хочется,
А хочется всё время молодеть.
Но хочется ещё не значит можется.
И смысла нет заглядывать вперёд,
Когда не знаешь, как всё дальше сложится
И что в конце концов произойдёт?
Друзья мои твердят: «in vino veritas!»
И словно подают условный знак.
И мне порою, как ни странно, верится,
Что это и в действительности так.
Что предстоит и выпадет всем что ещё,
Известно, слава Богу, не вполне?
И только вечно пьяное чудовище
Уверено, что истина в вине.
* * *
В друзьях своих души не чаю.
Но абонент не отвечает.
Увы, вне доступа, вне зоны
Все городские телефоны,
Что живы в памяти моей
С давным-давно минувших дней.
И нету смысла набирать:
Б-3-16-35.
Но память наша, словно губка.
Хватаюсь каждый раз за трубку
В надежде тщетной дозвониться
Друзьям, знакомым, сослуживцам.
И набираю по полдня:
К-пять, три, девять-два нуля.
Не слышен телефонный зуммер.
Так и не знаю, жив ли, умер,
В бегах ли, задолжавший всем:
А-6-08-47?
Бесследно испариться все ведь
Не могут? И молчит 09.
* * *
Перепутав дни и даты,
Не учтя дурных последствий,
Как хотелось мне, ребята,
Задержаться в глупом детстве.
На минуту. На секунду.
А уже позднее, братцы,
Точно также было трудно
С бурной юностью расстаться.
Жизнь – суровая наука.
Так когда-то жить хотелось,
Что и молодость профукал,
А ещё позднее зрелость.
Каждый сам за всё в ответе.
Если что-то и осталось
В ней, то лишь достойно встретить
Неминуемую старость.
Так что пусть не душит жаба,
И единственное средство
В новом возрасте – хотя бы
Избежать ошибок детства.
* * *
Дух бродяжий, ты всё реже.
Ни вам ветра, ни волны.
И не выплывут на стрежень
Стеньки Разина челны.
Пьяный, да к тому же в стельку,
Бывший грозный атаман.
Точно также, как Емелька
И Болотников Иван.
Не по Сеньке, видно, шапка,
Шашка, сбруя и ремень.
Не дождаться снова, бабка,
Нам с тобою Юрьев день.
Русь налево, Русь направо.
Тягло, барщина, ярмо.
Крепостное наше право
К нам явилось не само.
Чтоб устои были в силе,
Торопились поскорей
Опоить и опоили
Самых главных бунтарей.
Наконец-то россияне
Дружно встанут все во фрунт.
И вовек уже не грянет
Беспощадный русский бунт.
* * *
В активных действиях замечен
Когда-то был. Теперь притих.
Шагать «вперёд заре навстречу»
Давно не в правилах моих.
Начав с нуля на месте голом,
Настроившись на пьедестал,
Задрав штаны, за комсомолом,
Как все, не думая, бежал.
Когда идёшь послушным стадом
В толпе таких же неумех,
Как сам, и думать-то не надо,
Раз кто-то думает за всех.
Себя не слыша в общем гаме,
Весь в радужных и дивных снах.
Хоть те же думальщики сами
Порой плутают в трёх соснах.
Но мир, считают люди, – вечен,
И все, кто и сейчас в игре,
Готовы вновь шагать навстречу
Кровавой утренней заре.
* * *
Не заниматься словоблудьем,
Покуда на вранье не пойман,
А жить, как все простые люди,
Желающие жить достойно.
Не безрассудно, слепо веря
Всем завереньям власть имущих,
А не боясь, по крайней мере,
Пытаться заглянуть в грядущее.
Грядущее, что с каждым днём
Всё ближе, о тебе вздыхаем.
Тобой – так повелось – живём,
А с чем едят тебя, не знаем?
Пытаемся наладить связь.
Ломаем миллионы копий
В бесплодных спорах, находясь
В плену несбыточных утопий.
Златые горы шарлатан
Сулит всем. Спит вперёдсмотрящий.
А легкомысленный болван
Жить предлагает настоящим,
Спеша то в бар, то в казино.
А кто-то верит с трепетаньем
И жаждет встречи, а оно
Всю жизнь меняет очертанья.
* * *
Живём лишь по наитию,
Хоть в нашей компетенции,
Предвидя ход развития,
Улавливать тенденции.
Чтоб быть во всей готовности,
Ведь только сверхвезучие
Отдать готовы полностью
Себя на волю случая.
Всё водим пальцем по небу,
Сгораем, терпим бедствие,
Не предприняв хоть что-нибудь
От страха за последствия.
Потом кусаем губы,
Но лучше быть растерянным
И жалким, чем сверхгрубым
И сверхсамоуверенным.
Научно неподкованы.
Питаемся идеями
Не столько образованных,
Сколь сверхсамонадеянных.
А разум возмущённый
Кипит и днём и вечером,
Страшась сверхизощрённых,
Жалея сверхдоверчивых.
* * *
Мы с вами видели воочию
Не раз пророчества печать.
Чего нам только не пророчили?
Пора бы уж и замолчать.
Какому Господу молиться,
Чтоб не сбылась хотя бы треть
Пророчеств, что могли свершиться?
Чтоб сил дал всё перетерпеть.
Чтоб пронеслись, минуя, грозы.
Не разрушались бы дома.
Чтоб оказались все угрозы
Воображением ума.
Чтоб не свихнуться ненароком,
А лишь махнув на всё рукой,
Отправить наших лжепророков
На незаслуженный покой.
* * *
«Ни войны, ни мира».
Л. Троцкий
Размыты ориентиры,
Убийственны расклады.
И ни войны, ни мира,
Хоть жить всем как-то надо.
И взгляды очевидцев,
Не взгляд со стороны.
Покой всем только снится,
Ни мира, ни войны.
Не зажили обиды.
Свежи ещё преданья.
Всё неприглядней с виду
Картина мирозданья.
Бессильна наша лира,
Все счёты сведены.
И ни войны, ни мира.
Ни мира, ни войны.
На новой карте мира
Всё больше жарких точек,
Где ни войны, ни мира,
Где нервы рвутся в клочья.
Тревоги атрибуты:
Сирены и клаксоны.
И вместо: «С добрым утром!»
Прорвавшиеся дроны.
Но остальному миру
Всё это хоть бы хны,
Раз ни войны, ни мира,
Ни мира, ни войны.
* * *
«Им нужны великие потрясения –
нам нужна Великая Россия!»
П.А. Столыпин
Брожение умов рождает смуту.
Духовный кризис, внутренний раздрай.
И вот уже, как следствие, кому-то
Великих потрясений подавай.
А «нам нужна Великая Россия!»
Без лишних наворотов и прикрас.
Свободная от рабской рефлексии,
Которой и Европа – не указ.
В которой не осталось тёмных пятен.
Которой каждый опыт только впрок.
Которой одинаково понятен
И Запад и проснувшийся Восток.
Россия – долговечная постройка.
Россия – благодатная среда.
И цель, а не шальная птица-тройка,
Летящая неведомо куда.
* * *
«Доколе коршуну кружить?»
А. Блок
Казалось бы, все беды в прошлом.
Расслабься мать. Резвись дитя.
Но кружит над Россией коршун
И сотню с лишним лет спустя.
За кругом нарезая круг,
Всем видом наводя испуг.
Зажить не успевают раны.
Всё тот же внутренний надлом.
А он неистово и рьяно
Грозит и машет ей крылом.
И сколько коршуну кружить,
Нам не дано предположить?
«ЭТО СЛАДКОЕ СЛОВО – СВОБОДА!»
Устарело и вышло из моды?
Иль не всем, так сказать по нутру?
«Это сладкое слово – свобода!»
В новом времени не ко двору.
Затаимся на время, как мыши.
Не хочу никого убеждать,
Господа, но приказано свыше
Со свободой пока обождать.
Кто-то прячет в кармане вновь кукиш.
Разве в этом, родимые, суть?
Если вовремя гайки закрутишь,
Можно горы с народом свернуть.
Закрути их потуже, а дальше,
(Что свобода? – пустые слова),
Сам увидишь, не за три, как раньше,
Пятилетку осилим – за два!
Чем ещё удивить малолеток,
Если нет на руках козырных,
Как романтикой тех пятилеток
И масштабами строек былых?
И с две тысячи энного года,
Возведя для других Пантеон,
«Это сладкое слово – свобода!»
Отложить до грядущих времён.
* * *
Потерять легко надежду,
Оставаясь на распутье
И в неведении между
Смыслом, истиной и сутью.
Истина подчас сурова,
Повторяет слово в слово.
И подвижна, словно ртуть,
Ускользающая суть.
А раз так, то и подвис
Нашей с вами жизни смысл.
Кто нагнать стремится жути.
Кто-то верует в прогресс.
И велик один по сути,
Кто воистину воскрес!
Ныне, также, как и присно.
Нашу жизнь наполнив смыслом.
Обозначив чётко суть:
Миру истину вернуть.
* * *
Наш каждый плюс и каждый минус
Когда-то взвесят на весах.
И кто-то может быть простит нас
И здесь и там на небесах.
Не верь ни домыслам ни слухам.
В прощенье распознать спеши
Срастание души и духа,
Бессмертие самой души.
ЛЮБЛИНО-ПЕРОВО
Когда тоскливо и хреново,
Когда в душе моей темно,
Я еду в старое Перово,
Я навещаю Люблино.
Пропели петухи. Коровы
Плетутся стадом. Здесь давно
Стояли два села: Перово
И чуть южнее – Люблино.
Ещё все живы и здоровы,
В вагонах дачников полно.
Кто направляется в Перово,
Кто электричкой в Люблино.
Взяв кумачовые знамёна,
Тайком сложившись по рублю,
Трудящиеся двух районов
Идут колоннами к Кремлю.
Осознавая на прощанье
По мере трезвости и сил,
Что в этом соцсоревнованье
Так и никто не победил.
Пускай мы жили бестолково,
Пускай нелепо и смешно
Повсюду, в том числе в Перово
И по соседству в Люблино.
Вдали от родины и крова
Мы вспоминаем всё равно
И наше старое Перово,
И наше с вами Люблино.
И пусть всё это и не ново,
Другого в жизни не дано
Тому, кто родом из Перово,
Из Тушино, из Люблино.
МАЛАЯ РОДИНА
-1-
Есть принцип у простых людей,
Кто до поры не возгордился,
Что, где родился, там скорей
Всего и в жизни пригодился.
Где жили и отец и мать.
Сам дух где благостен и стоек.
И этот принцип нарушать –
Простой и правильный – не стоит.
Хотя нельзя и осуждать,
Кто не желает стать реликтом.
Кого заставила нужда
Бежать, локальные конфликты.
Не по вине простых людей
Стиль жизни резко изменился.
И где родился, там скорей
Всего уже не пригодился.
-2-
Распались род, семья и племя.
Как в поговорке, ни кола
И ни двора. А было время
И здесь когда-то жизнь текла.
И пусть теперешний невежда,
А проще говоря – трепло,
Вам скажет: это неизбежно,
Раз город поглотил село.
Но хоть село, деревня, хутор
Для жизни далеко не рай,
Все предки наши почему-то
Любили свой родимый край.
И только в нынешнее время,
Каких им благ ни посули,
Бегут все: род, семья и племя
С родной насиженной земли.
-3-
В семействе малых городов,
Как и в любом другом семействе,
Есть свод неписанных основ
И принятый порядок действий.
И есть особая черта,
Которой стоит поучиться –
Им не присуща суета
Столь характерная в столицах.
Но не смирением одним,
Живут здесь и надеждой смутной
Прославиться, и вот таким
Порой в них крайне неуютно.
И говоря по существу,
Хотите вы иль не хотите,
Они все явятся в Москву
Или на крайний случай в Питер.
-4-
Всё по тысячу раз перестроено.
Ни кола, ни двора за душой.
Не осталось, увы, малой родины,
Ну а значит, не будет большой.
Бесполезно на что-то уж ратовать,
Коль хозяин давно не в чести.
Набегут господа-арендаторы,
После них, хоть трава не расти.
Заметёт все тропинки порошею,
Только память который уж год
Из далёкой и всеми заброшенной
Малой родины весточку шлёт.
К оглавлению...
